У него уже сто лет не водилось носового платка. У него был меч. (с)
Шаров на елке все больше!
Название: Если Рождество
Автор:засекречено до 02.01.2017 включительно oldmonkey
Фандом: Агенты А.Н.К.Л. (2015)
Размер: мини, ~3,800 слов
Рейтинг: PG-13
Категория: броманс
Персонажи, пейринг: Илья Курякин, Наполеон Соло
Предупреждение: все персонажи принадлежат фильму «Агенты А.Н.К.Л.» (2015)
Подарок для Мойра*
читать дальшеИлья постучал в дверь спальни Соло и крикнул:
- Подъем! Завтрак на столе.
Подождал и, не услышав в ответ ни звука, спустился вниз, на кухню, налил себе в кружку кофе, сгрузил на тарелку половину гигантской яичницы с беконом и сел за стол.
Когда от яичницы осталось только приятное послевкусие, на лестнице раздались шаги.
Соло спускался медленно, развернув плечи, держа спину максимально прямо, положив на перила лестницы только кончики пальцев, словно бы и не ища опоры, а мимоходом оглаживая темное полированное дерево. Породистая физиономия американца, переливавшаяся всеми оттенками пурпура и охры – от синяка на скуле до кровоподтека в склере глаза, стала немного менее устрашающей за прошедшую неделю, но отек все еще не сошел до конца. Левый висок, куда пришелся удар, был выбрит. Его венчала прикрепленная лейкопластырем марлевая повязка, которая прикрывала шов, стягивавший рассеченную кожу.
Наполеон на секунду остановился, закрыл глаза, перевел дух. Илья сделал вид, что не заметил этого. Они соблюдали строгий нейтралитет. Не разговаривали о работе и не обсуждали последнюю миссию, которую чудом не провалили, аварию, в которую попали, когда уходили от погони и выволочку, которую получили от Уэйверли по итогам. Впрочем, разглядев своих сильно помятых агентов, коммандер велел отдыхать, никуда не соваться и восстанавливать силы. Кратковременный отпуск, больше похожий на ссылку, они проводили вдвоем в Мар-дель-Плата (1), где агентство сняло им дом в хорошем районе.
- Дай сигарету, - попросил Наполеон, протянув руку.
Курякин похлопал себя по карманам, потом встал, выдвинул ящик буфета и протянул напарнику пачку. Управляться одной рукой было неловко, впрочем, радовало то обстоятельство, что из строя временно выбыла левая рука.
Соло опустился на стул, закурил, поискал глазами пепельницу.
- Ковбой, помнишь, что сказал доктор? – спросил Илья и по привычке попытался сложить руки на груди, наткнулся на повязку, ограничивавшую подвижность выбитого плеча, и схватился ладонью за левый локоть, который торчал из бинтов, фиксирующих руку в согнутом положении.
- Что мне нужен покой, - огрызнулся Соло, жадно затягиваясь.
Илья дернул плечом, понимая, что спорить с ним бесполезно. Спрашивать о самочувствии тоже было запрещено – Соло зверел, стоило только завести разговор об этом. Сотрясение велено было пережидать в кровати, и первые несколько дней напарник валялся в своей спальне, бездумно пялясь в потолок. Илья, убедившись, что Наполеон принял лекарства и уснул, открывал окна настежь, чтобы выгнать из комнаты слоистый сигаретный дым, выносил заполненные окурками пепельницы, включал лампу на прикроватной тумбочке – из-за травмы у Соло были проблемы с координацией, а в темноте он вообще терял ориентиры.
Наполеон звал его «сестрой милосердия» и методично изводил подъебками, если Илья заговаривал о предписанном режиме. Курякин, пережив пару тихих истерик, свел общение с находящимся в холодном бешенстве напарником к минимуму. Сбегал с книгой во двор, где жарился на солнце, удивляясь, что декабрь в Аргентине – лето и высокий курортный сезон у антиподов.
Каждый день утром появлялась приходящая прислуга – сеньора Мария, чтобы перемыть посуду, убраться в доме, забрать в стирку белье и приготовить обед. С завтраком Илья худо-бедно и сам справлялся, а ужинать уходил куда-нибудь в район Эль Пуэрто (2), где в маленьких тавернах лакомился свежайшей рыбой и острой паррильядой (3), неизменно прихватывая что-нибудь с собой, на прокорм запертому в четырех стенах Наполеону.
- Нас ждет доктор, - сообщил Курякин, сгружая тарелку в раковину.
- Сегодня Сочельник, - напомнил Соло.
- Именно поэтому нас ждут с утра. Такси будет минут через двадцать – одевайся.
Наполеон сморщился, но возражать не стал.
Илья натянул цветастую рубаху широкого покроя. Такие рубашки местные носили поверх брюк – под ними удобно было прятать надоевшую за неделю марлевую сбрую, которую врач запретил трогать. К тому же повышенная парусность в районе спины (он специально просил сеньору Марию купить рубашку большего размера) прикрывала «Вальтер», перекочевавший из любимой наплечной кобуры за пояс.
Вырядившийся в кипенно-белую сорочку и бежевые брюки Наполеон неодобрительно фыркнул, осмотрев напарника:
- Угроза, мы в отпуске, помнишь?
- А как же, - подтвердил Илья и поправил пистолет.
Доктор Мендоса, осмотрев своих пациентов, разрешил Илье избавиться от повязки и заменить ее на косынку, в которую согнутую левую руку укладывали, как в люльку. Он записал на листе бумаги гимнастику для сустава на первое время и велел руку щадить. Соло же по-прежнему запрещалось много двигаться, особенно наклоняться, употреблять алкоголь и курить. На некоторые рекомендации Ковбой положил, как говорили в Союзе, с прибором, но за выполнением остальных предписаний Курякин готов был проследить лично. Доктор проводил их до дверей и спросил, как они намереваются встречать Рождество.
- Ляжем спать пораньше, как примерные пациенты, - пообещал Соло и выдал одну из своих улыбок, которая с успехом могла заменить клятву на Библии.
Время близилось к полудню, когда они вышли из клиники.
- Рождество, - полувопросительно произнес Наполеон, сдвигая пониже шляпу из соломки с узкими полями и стараясь не задеть едва затянувшуюся кожу, с которой наконец-то сняли швы.
- Я не религиозен, - сухо ответил Илья и коротко свистнул, подзывая машину.
- Я тоже, - согласился Соло, - но нам есть что отметить.
- И что же? – уточнил Курякин.
- Назовем это «первый этап выздоровления», - заявил американец.
- Тебе нельзя пить, - напомнил Илья.
Соло махнул рукой.
- Сеньор, - сказал он, усаживаясь рядом с водителем, - отвезите нас в хорошую парикмахерскую.
В уютном barbershop’е (4) Наполеон потребовал было, чтобы Курякина побрили и постригли, но тот категорически отказался, заявив, что ему и так неплохо. Наполеон выдал длинную тираду, в которой фигурировали русская «партизанщина» и английский «реднек», приправленные фирменным ехидством. Видя, что коллега невозмутим и неколебим, Наполеон уселся в кресло сам. А Илья, предполагая, что это надолго, решил прогуляться – купить сигареты, свежую газету, а, может быть, и что-нибудь из продуктов, раз уж Соло загорелось готовить праздничный ужин.
Сидя в уличном кафе на углу и потягивая пряный мате, Курякин терпеливо ждал, хотя мог бы поехать к дому, но приглядывать за Соло с недавних пор стало какой-то странной внутренней потребностью. К счастью для русского агента, американец пока не подозревал о его устойчивых патронатных заскоках, иначе бы прибил. Илья, неожиданно для себя обнаруживший, что пижон и идеологический противник слишком близко оказался к метке «свой», через границу которой мало кому удавалось переступить, находился в легком недоумении – как вести себя в такой ситуации, он пока не понял.
Судя по всему, подобные сомнения напарнику были совершенно чужды. Он неожиданно нарисовался перед Курякиным, полыхая улыбкой и фоня былым самомнением, уселся рядом и потребовал у официантки чашку крепкого кофе. Парикмахер сбрил с подбородка и щек недельную темную щетину, а в придачу преобразил американца с помощью довольно смелой стрижки: правый висок был симметрично сбрит, а волосы надо лбом, макушке и затылке довольно коротко пострижены. То ли из-за влажности, то ли из-за недостаточной дозы бриолина вытянутые обычно пряди завились крупными полукольцами, что придавало Соло бесшабашно-молодой и слегка вызывающий вид.
- Ну, что? – спросил американец, одним глотком приканчивая кофе. – Какие идеи для праздничного ужина?
- Пораньше лечь спать, как примерные пациенты, - подсказал Курякин, доставая из пачки очередную сигарету.
Наполеон бесцеремонно выдернул ее из пальцев напарника, щелкнул зажигалкой.
- Ты скучный, - заявил он, выпуская дым и играя ямочками на щеках в направлении зардевшейся от внимания миловидной официантки.
- У тебя вместо мозгов омлет, - сухо проинформировал Илья и поднялся.
- Мой омлет предельно функционален, Угроза, а вот твои коммунистические извилины искрят и дымятся – я отсюда вижу.
- Это галлюцинации. При сотрясе бывает.
- Господи, ну почему из всех возможных напарников мне достался напичканный перфокартами робот? – возвел очи горе Соло и тут же добавил. – Мясо или рыба?
- Мясо, - сказал Илья, не сомневаясь ни секунды.
- Ладно, Угроза, - согласился Наполеон, вставая, – пойдем – нам надо успеть все купить.
В мясной лавке Соло вынул из хозяина душу, выбирая кусок мраморной говядины именно того размера, формы, цвета и запаха, который требовался для правильного стейка а-ля Наполеон. Несчастный мясник перешел на ультразвук, доказывая превосходные вкусовые качества своего товара, Соло кривился и активно жестикулировал. Илья терпеливо ждал, прислонившись к стене.
Сцена повторилась в небольшом магазинчике, где Наполеон придирчиво выбирал вино.
Наконец, процесс подошел к концу и Соло, подхватив пакеты со снедью, уселся в такси. Победительно-презрительным видом американца Курякин не обманывался: тот побледнел, над губой выступила полоска испарины, движения стали замедленными. Наполеон периодически прижимал пальцы к виску, когда думал, что Илья не видит. «Спекся», - подумал Курякин и решил, что устроит одному отдельно взятому американскому агенту принудительную сиесту, как только они доберутся до дома.
К его облегчению, силу применять не пришлось. Бросив пакеты на кухонном столе, Соло уполз наверх без объяснений. Илья убрал продукты в холодильник и, взяв книгу, направился в сад. Перетащив шезлонг в тень, Курякин погрузился в чтение.
Примерно через час открылось кухонное окно, выпуская на волю мягкие волны джаза, который напарник предпочитал любой другой музыке. Это был хороший знак. Обычно джаз означал доброе расположение духа, пониженную степень язвительности и вкусный ужин.
Илья прислушивался к возне Наполеона на кухне: что-то шуршало, звякало, булькало, потом раздался басовитый «бум» и тихое «черт» было ему ответом. Курякин встал и, бросив книгу на шезлонг, пошел выяснять, что происходит.
Соло протирал полотенцем толстостенную сковородку; на разделочную доску было выложено мясо, рядом стояло блюдо с овощами и миска с картофелем.
- Помочь? – уточнил Илья.
- Две руки хорошо, а три лучше? – съехидничал Наполеон.
- Три руки и одна голова, - не остался в долгу Курякин.
- Ладно, умник, - вздохнул Соло, - разожги духовку и вымой картошку. Сможешь?
Илья молча потеснил американца у плиты и принялся выполнять порученное.
Курякину не часто удавалось наблюдать Соло на кухне, и иначе чем «священнодействием» это назвать было нельзя. Движения американца становились точными, экономными, выверенными до миллиметра, уходила куда-то напускная развязность, гасла всесезонная улыбка, напарник был серьезен, молчалив и собран. Почему-то казалось, что именно в эти моменты он настоящий.
Глядя, как Наполеон нарезает что-то, натирает специями, раскладывает в одном ему ведомом порядке на столе, Илья видел своего первого куратора – человека, которого до сих пор помнил и про которого никому ничего не рассказывал. Немногословный, жесткий, привыкший к беспрекословному подчинению, он был честен со своими подопечными и никогда не казался сторонним наблюдателем – лез с ними в самое пекло, с пеной у рта отстаивал своих перед начальством, наказывал всегда сам, и не превращал наказание в расправу. Они боялись его до жути, но боготворили. Отдыхал он так – разбирал личное оружие и чистил его до блеска, смазывал, полировал. Повторял: «Как ты к нему, так и оно к тебе, запомни». Илья запомнил и никогда не пренебрегал этим ежедневным ритуалом.
Медитативные занятия Соло кулинарией отчего-то были до невозможности похожи на бдение Сергея Ивановича над своим «Макаровым».
- Никогда не хотел поменять профессию? – спросил Илья, наблюдая, как Соло ловко режет картошку на тонкие ломтики.
- «Я слишком стар для этого дерьма», - процитировал Соло кого-то и дернул уголком рта.
- А научился где? – не отставал Курякин.
- Во многих местах, Угроза.
- Не хочешь об этом разговаривать?
- Удивляюсь, что тебя действительно это интересует, - сказал Наполеон, откладывая нож в сторону и глядя прямо на Илью.
- Почему?
- Обычно ты где-то на своей орбите и разговариваем мы только о деле.
- Если тебе так удобнее, я готов сохранять статус кво.
- Я еще не понял, удобнее ли мне так, - признался Соло, - я подумаю об этом.
Илья кивнул.
Наполеон залил соусом картошку и поставил керамическое блюдо в духовку, сунул нос в сотейник, где тушились овощи, удовлетворенно кивнул.
- Тебе, Угроза, придется побыть хронометром, - заявил он.
- В каком смысле? – удивился Илья.
- Картошка будет готова через сорок минут. А через полчаса наступит очередь рибая. Вот тогда ты мне и понадобишься – будешь отмерять время. Стейк любит точность.
Наполеон открыл бутылку вина, достал два бокала, наполнил каждый наполовину и один протянул Курякину.
- Неплохой здесь мальбек (5), - сказал он, сделав глоток.
- Про режим напоминать? – спросил Илья.
- Не порти мне вечер, - сморщился Соло, - возможно, последний из спокойных.
- Ты разговаривал с Уэйверли? – насторожился Курякин.
- Нет. Просто интуиция.
Илья бы охотно съязвил что-нибудь на тему сверхчувствительной задницы, которую Соло удостоил титула «интуиция», но за прошедшие месяцы он убедился, что чутье американца подводило редко, и когда он говорил «Не нравится мне это», следовало быть вдвойне осторожным.
- Думаешь, крота нашли? – уже серьезно спросил Курякин.
- Думаю, как следует поискали, как минимум. Все остальное узнаем, когда вернемся.
- Если вернемся, - констатировал Илья и Соло кивнул.
О том, что досадных провалов в последнее время стало как-то слишком много, они не говорили. Знали, что начальство также озабочено этой проблемой и что сейчас трясет личные дела каждого сотрудника А.Н.К.Л, а также проверяет их родственников и друзей в надежде найти крепкую ниточку, ведущую к тому, кто щедро делался информацией об операциях с вероятным противником.
- Интересно, долго ли нам тут сидеть? – произнес Илья.
- А меня все устраивает, - сказал Соло, - море, солнце, вино, полноценный отпуск. Что скажешь, Угроза?
- Мягко стелешь, - по-русски ответил Курякин.
- О, не изживаемый русский оптимизм! – Соло приподнял бокал. – За загадочную русскую душу.
- Трепло, - беззлобно обронил Курякин.
Ужинать решено было на веранде, которая опоясывала дом с трех сторон. Позади дома, под широким навесом, стоял круглый стол, за которым свободно могли усесться человек шесть. Сейчас Наполеон, разыскавший в недрах буфета скатерть, занимался сервировкой, по ранжиру раскладывая приборы и выравнивая их параллельно друг другу.
- Сложный церемониал, - сказал Илья, поставив на стол стопку тарелок, - к ужину надо было явиться во фраке?
- От тебя, Угроза, требуется только хорошее настроение и немного общительности. Да, можешь еще руки помыть, - отбил подачу Соло.
- И шею, - пробурчал Курякин и снял с крюка на столбе старый масляный фонарь. - Это что?
- Электричества на веранде нет, - проинформировал Наполеон, - так что или это, или свечи. Как ты относишься к романтике?
- Прихожу в дикий восторг, - заверил Илья.
- На людей бросаешься?
Курякин одарил его выразительным взглядом.
- Ладно, пойдем – пришло время готовить мясо.
Соло промокнул мясо полотенцем, присыпал крупной солью и перцем и отложил в сторону. Зажег конфорку, на которую водрузил сковороду.
- Она должна как следует прогреться, - объяснил он.
Затем натер куски говядины рапсовым маслом и выложил на сковородку.
- Полторы минуты, Угроза, считай.
Дождавшись отмашки от Ильи, Соло перевернул мясо, выдержал полторы минуты и перевернул еще раз. Затем на сковородку отправились кусок сливочного масла, веточка розмарина и зубчик чеснока. Наполеон полил получившимся соусом стейки и перевернул в последний раз.
Как только время истекло, снял сковородку с огня и начал выкладывать на тарелки запеченный картофель, тушеные овощи и рибай, поливая все сверху соусом.
- Давай ужинать, Угроза. Мясо должно быть горячим.
Усадив Курякина за стол, Наполеон подвинул к себе его тарелку:
- Позволь за тобой поухаживать.
Ловкими движениями он разрезал стейк на маленькие кусочки, обнажив сочное, розовое нутро, истекавшее прозрачным соком.
Илья, который уже захлебывался слюной от аромата, благодарно кивнул и подвинул тарелку к себе. Действовать одной рукой было не очень удобно, но в компании Наполеона он переживал и не такие конфузы, поэтому, не тратя времени на расшаркивания, он вцепился зубами в мясо и закрыл глаза от удовольствия.
- Потрясающе вкусно, - признал Илья.
Наполеон дернул головой и довольно улыбнулся.
- С Рождеством нас, - сказал он, наполняя бокалы.
- С Рождеством, - согласился Илья, делая глоток вина и возвращаясь к мясу.
- А как у вас празднуют Рождество, Угроза?
- У нас празднуют Новый год.
- Да-да, я помню, - заверил Соло.
- Наряжают елку, приглашают гостей, накрывают стол. Обычно, - пожал плечами Илья.
- Угроза, я подумал, - сообщил Наполеон, - статус кво – это прекрасно, но в честь праздника, мы можем от него отступить.
- Каким образом? – напрягся Курякин.
- Поиграем в «вопрос-ответ».
- Правила?
- Вопросы не о работе. Ничего, что можно было бы использовать в дебрифе. Один вопрос – один ответ. Никаких наводящих и уточняющих.
- И у каждого есть право не отвечать, - добавил Илья.
- Тогда вопрос заменяется.
- Согласен.
- Начинай, - сделал широкий жест Наполеон.
- Самое странное Рождество для тебя. Где?
- Боливия. У тебя?
- Ангола.
- Каким был твой Новый Год, Угроза?
Илья отложил вилку, вопросительно посмотрел на Соло.
- Мне не нужны личные подробности, - отмахнулся тот, - просто воспоминания, ощущения, что угодно.
- Ощущения? – переспросил Курякин. – Мороз. Много снега. Музыка. Мы часто ходили на каток. До войны. В эвакуации, помню, мама вырезала снежинки из старых газет. Я принес елочную ветку из леса – мы ее наряжали.
- Еловую ветвь, - на автомате поправил Наполеон.
- Да.
- А после войны?
- Один вопрос, Ковбой, помнишь? – поддел Илья, но продолжил, – А после войны я вырос, – он потянулся за сигаретами. - Про свои воспоминания расскажешь?
- Елка в гостиной высотой до потолка. Нам не разрешали подходить к ней близко. Мы подглядывали в замочную скважину за тем, как ее наряжали. В Сочельник в доме был большой прием, приезжали гости - нарядные дамы и джентльмены. Нас выводили к ним на полчаса. Нужно было вести себя прилично, отвечать на дурацкие вопросы и ничем не испачкать бархатную курточку, которую на меня натягивали по особым поводам. Я ее ненавидел.
Илья посмотрел на раскрасневшегося, охмелевшего после трех бокалов вина Соло. Обычно возлияния никак на нем не сказывались, но сотрясение сыграло с американцем злую шутку – его развезло. В голове тут же промелькнула догадка, что сейчас можно получить интересную информацию, которой не хватает в досье, нужно просто верно выстроить беседу. Курякин дал себе десять секунд, чтобы посмаковать эту мысль и прикинуть последствия. Перспектива была заманчивой, но он понимал, что не сделает этого – не заставит напарника сказать лишнего. Почему-то теперь это казалось нечестным по отношению к Соло.
- Где ты вырос, Ковбой? – спросил Илья.
- Джорджия.
- Хорошая протестантская семья?
- Католическая. А у тебя?
- Родители были атеистами, - отмахнулся Илья.
- Ты понял, о чем я.
- Мама – коренная москвичка, родители отца из Архангельска. Как ты попал в армию?
Наполеон повертел бокал в пальцах.
- Вопрос отклоняется.
- Хорошо, - спокойно кивнул Илья. – У тебя в детстве был пони?
- Что? – брови у Соло поползли вверх. – Какой пони?
- Такая маленькая лошадь, - объяснил Курякин и ладонью продемонстрировал рост той самой маленькой лошади.
- Я знаю, как выглядит пони, - заявил Наполеон, - откуда он взялся в твоей голове, Угроза?
- Ну, знаешь, Старый Юг, большой дом, маленький масса (6), у которого обязательно должен быть пони.
- Меньше надо пропагандистских книжек читать. У меня была няня – злобная старая дева. А пони не было. Мать даже собаку не разрешала завести. Вот у тебя, Угроза, была собака?
- Была. Дворняжка. Я ее на улице подобрал.
- Счастливое детство?
- Наверное, как каждое детство, Ковбой. Из-за любой мелочи можно было почувствовать себя счастливым.
- А сейчас?
- Сейчас с ощущением счастья гораздо сложнее. Хотя, - Курякин растянул губы в улыбке, - твой стейк делает меня счастливым.
Соло отсалютовал ему бокалом.
- Теперь моя очередь. Какие планы на потом, Ковбой?
- Ты меня вербовать собрался? – изумился Наполеон.
- Вопрос отклоняется, - ответил Курякин. – Так какие планы? Мирная профессия?
- Куплю себе пони, - фыркнул Соло. – А если серьезно, я не уверен, что возможность «потом» вообще существует. А ты?
Курякин долго раздумывал над ответом, но все-таки произнес:
- Скорей, я не хочу рассматривать эту возможность. И давай на этом закончим.
- Как всегда, - вздохнул Наполеон, - на самом интересном месте. Который час?
- Почти одиннадцать, - сказал Курякин, сверившись с часами, - еще можем успеть лечь спать пораньше.
- К черту! Прихватим еще бутылку и пойдем в сад – должен же в этой дыре быть праздничный салют.
- Раз пошла такая пьянка, - пробормотал Илья по-русски и засунул сигареты в карман.
Они сидели, устроившись прямо на траве, пялились на расцветающие в небе шапки фейерверка и по очереди отхлебывали прямо из горлышка терпкое аргентинское вино.
Соло вдруг рассмеялся.
- Что? – спросил слегка окосевший Илья.
- Так и тянет сказать что-нибудь пафосное.
- Так не сдерживайся, - посоветовал Курякин.
- Вот уж нет!
- Боишься, что все сказанное будет использовано против тебя?
- Я в этом уверен.
- Такого ты обо мне мнения, Ковбой?
- Подожди, Угроза, не кипятись. Я думаю, что все сказанное точно будет использовано, но не обязательно «против». Понятно?
- Нет, - честно признался Илья.
- И черт с ним! Кстати, - оживился он, - а ты загадал желание под бой этих… курантов?
- Каких курантов?
- Ну, под звон колоколов.
- Это у тебя в голове звенит.
- Возможно.
- Тебе пора спать.
- Неочевидный вывод.
- Мне тебя силком тащить?
- Это противозаконно. И я буду сопротивляться.
- Хорошо, - мстительно пообещал Курякин, - я на тебя натравлю Габи при случае.
- А это бесчеловечно.
- Уже привыкнуть пора.
- Ты - неподражаем, - заржал Соло и хлопнул Курякина по коленке.
- Осторожнее, Ковбой, у меня повышенный коленный рефлекс, - повернувшись, сказал Илья.
Наполеон демонстративно поднял руки, потом тряхнул головой:
- Я, пожалуй, спать, - он поднялся, - хорошее вышло Рождество, Угроза. Доброй ночи.
- Доброй, - согласился Курякин.
- Угроза, - донеслось из темноты, - створку раковины полезно иногда приоткрывать. Для проветривания.
Илья открыл рот, чтобы ответить, но пока искал в арсенале достойную колкость, задняя дверь дома громким хлопком сообщила о том, что его оппонент перестал быть доступен для спора.
Курякин не пользовался таким сомнительным инструментом, как интуиция, не доверял предчувствиям – его учили планировать наперед и просчитывать все заранее. Напарник с его преувеличенным артистизмом упорно не желал становиться переменной в решаемых Ильей уравнениях – произвольно менял знаки, пренебрегал законами математической логики. Именно поэтому ощущение того, что он сделал что-то неправильно, которое нельзя было объяснить, основываясь на «из этого следует», свербело где-то под ложечкой, провоцируя подняться наверх и выяснить, что не так. Но выглядеть просителем он терпеть не мог, а поэтому допил вино и отправился спать, пообещав себе разобраться со ставшим раздражающе-своим напарником и букетом странных эмоций, которые он вызывал в Илье одним своим присутствием, утром, на свежую голову.
Утром Илью разбудил Соло:
- Вставай, машина внизу, звонил Уэйверли – мы срочно нужны.
Покидав свои скудные пожитки в чемодан и зачем-то сунув туда же цветастую рубаху, Курякин спустился вниз. На улице, около потрепанного «Шеви» (7), вытянувшись во фрунт, стояли двое в штатском, но их дешевые костюмы и постные рожи Илью не обманывали – выправка была видна сразу. Когда им с Наполеоном велели сесть назад, паранойя немного отступила, но всю дорогу до Буэнос-Айреса, за которую в машине не было сказано ни одного слова, Курякин прикидывал их с Соло шансы – по всему выходило, что шансов немного.
Вчетвером он ждали рейса, неразделимые как сиамские близнецы. Когда Наполеон собрался выпить в баре кофе, один из сопровождающих вызвался сходить за ним сам. К облегчению Ильи, агенты в штатском посадили их в самолет и исчезли.
- Как думаешь, что это было? – спросил Соло.
- Не знаю. Долетим – спросим.
- «Когда» или «если»? – с какой-то странной веселостью уточнил Наполеон.
- Когда, - обдумав все, сделал вывод Курякин.
Наполеон начал пристегиваться, повертелся, устраиваясь поудобнее в кресле и, улыбнувшись напарнику, заявил:
- Я по-прежнему не понимаю методов твоей работы, Угроза, ты чертовски упрям, а еще агрессивен и прямолинеен как шпала, но в этом что-то есть. – глядя на удивленного Илью, Соло пояснил. – Это на случай «если».
- Надеюсь, ты не ждешь взаимности? – буркнул Илья.
- Боже упаси! – и Соло, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза.
Убедившись, что продолжения не последует, Курякин отвлеченно произнес в пространство:
- Ты не такой дерьмовый шпион, как я думал, Ковбой, - услышал тихое фырканье и добавил, - на случай «если».
__________________
(1) Мар-дель-Плата – самый известный морской курорт в Аргентине
(2) Эль Пуэрто – территория порта и прилегающих к нему районов, где сосредоточены таверны и ресторанчики для своих, а не для туристов
(3) Паррильяда – национальное блюдо, ассорти из стейка, потрохов и сосисок
(4) Barbershop – мужская парикмахерская
(5) Мальбек – сорт винограда, из которого делают красное вино того же наименования, гордость и флагманский сорт Аргентины
(6) Масса - сокращенное от "master" – «хозяин» обращение рабов к плантаторам американского Юга
(7) «Шеви» - сокращение от «Шевроле»
Название: Если РождествоАвтор:
Фандом: Агенты А.Н.К.Л. (2015)
Размер: мини, ~3,800 слов
Рейтинг: PG-13
Категория: броманс
Персонажи, пейринг: Илья Курякин, Наполеон Соло
Предупреждение: все персонажи принадлежат фильму «Агенты А.Н.К.Л.» (2015)
Подарок для Мойра*
читать дальшеИлья постучал в дверь спальни Соло и крикнул:
- Подъем! Завтрак на столе.
Подождал и, не услышав в ответ ни звука, спустился вниз, на кухню, налил себе в кружку кофе, сгрузил на тарелку половину гигантской яичницы с беконом и сел за стол.
Когда от яичницы осталось только приятное послевкусие, на лестнице раздались шаги.
Соло спускался медленно, развернув плечи, держа спину максимально прямо, положив на перила лестницы только кончики пальцев, словно бы и не ища опоры, а мимоходом оглаживая темное полированное дерево. Породистая физиономия американца, переливавшаяся всеми оттенками пурпура и охры – от синяка на скуле до кровоподтека в склере глаза, стала немного менее устрашающей за прошедшую неделю, но отек все еще не сошел до конца. Левый висок, куда пришелся удар, был выбрит. Его венчала прикрепленная лейкопластырем марлевая повязка, которая прикрывала шов, стягивавший рассеченную кожу.
Наполеон на секунду остановился, закрыл глаза, перевел дух. Илья сделал вид, что не заметил этого. Они соблюдали строгий нейтралитет. Не разговаривали о работе и не обсуждали последнюю миссию, которую чудом не провалили, аварию, в которую попали, когда уходили от погони и выволочку, которую получили от Уэйверли по итогам. Впрочем, разглядев своих сильно помятых агентов, коммандер велел отдыхать, никуда не соваться и восстанавливать силы. Кратковременный отпуск, больше похожий на ссылку, они проводили вдвоем в Мар-дель-Плата (1), где агентство сняло им дом в хорошем районе.
- Дай сигарету, - попросил Наполеон, протянув руку.
Курякин похлопал себя по карманам, потом встал, выдвинул ящик буфета и протянул напарнику пачку. Управляться одной рукой было неловко, впрочем, радовало то обстоятельство, что из строя временно выбыла левая рука.
Соло опустился на стул, закурил, поискал глазами пепельницу.
- Ковбой, помнишь, что сказал доктор? – спросил Илья и по привычке попытался сложить руки на груди, наткнулся на повязку, ограничивавшую подвижность выбитого плеча, и схватился ладонью за левый локоть, который торчал из бинтов, фиксирующих руку в согнутом положении.
- Что мне нужен покой, - огрызнулся Соло, жадно затягиваясь.
Илья дернул плечом, понимая, что спорить с ним бесполезно. Спрашивать о самочувствии тоже было запрещено – Соло зверел, стоило только завести разговор об этом. Сотрясение велено было пережидать в кровати, и первые несколько дней напарник валялся в своей спальне, бездумно пялясь в потолок. Илья, убедившись, что Наполеон принял лекарства и уснул, открывал окна настежь, чтобы выгнать из комнаты слоистый сигаретный дым, выносил заполненные окурками пепельницы, включал лампу на прикроватной тумбочке – из-за травмы у Соло были проблемы с координацией, а в темноте он вообще терял ориентиры.
Наполеон звал его «сестрой милосердия» и методично изводил подъебками, если Илья заговаривал о предписанном режиме. Курякин, пережив пару тихих истерик, свел общение с находящимся в холодном бешенстве напарником к минимуму. Сбегал с книгой во двор, где жарился на солнце, удивляясь, что декабрь в Аргентине – лето и высокий курортный сезон у антиподов.
Каждый день утром появлялась приходящая прислуга – сеньора Мария, чтобы перемыть посуду, убраться в доме, забрать в стирку белье и приготовить обед. С завтраком Илья худо-бедно и сам справлялся, а ужинать уходил куда-нибудь в район Эль Пуэрто (2), где в маленьких тавернах лакомился свежайшей рыбой и острой паррильядой (3), неизменно прихватывая что-нибудь с собой, на прокорм запертому в четырех стенах Наполеону.
- Нас ждет доктор, - сообщил Курякин, сгружая тарелку в раковину.
- Сегодня Сочельник, - напомнил Соло.
- Именно поэтому нас ждут с утра. Такси будет минут через двадцать – одевайся.
Наполеон сморщился, но возражать не стал.
Илья натянул цветастую рубаху широкого покроя. Такие рубашки местные носили поверх брюк – под ними удобно было прятать надоевшую за неделю марлевую сбрую, которую врач запретил трогать. К тому же повышенная парусность в районе спины (он специально просил сеньору Марию купить рубашку большего размера) прикрывала «Вальтер», перекочевавший из любимой наплечной кобуры за пояс.
Вырядившийся в кипенно-белую сорочку и бежевые брюки Наполеон неодобрительно фыркнул, осмотрев напарника:
- Угроза, мы в отпуске, помнишь?
- А как же, - подтвердил Илья и поправил пистолет.
Доктор Мендоса, осмотрев своих пациентов, разрешил Илье избавиться от повязки и заменить ее на косынку, в которую согнутую левую руку укладывали, как в люльку. Он записал на листе бумаги гимнастику для сустава на первое время и велел руку щадить. Соло же по-прежнему запрещалось много двигаться, особенно наклоняться, употреблять алкоголь и курить. На некоторые рекомендации Ковбой положил, как говорили в Союзе, с прибором, но за выполнением остальных предписаний Курякин готов был проследить лично. Доктор проводил их до дверей и спросил, как они намереваются встречать Рождество.
- Ляжем спать пораньше, как примерные пациенты, - пообещал Соло и выдал одну из своих улыбок, которая с успехом могла заменить клятву на Библии.
Время близилось к полудню, когда они вышли из клиники.
- Рождество, - полувопросительно произнес Наполеон, сдвигая пониже шляпу из соломки с узкими полями и стараясь не задеть едва затянувшуюся кожу, с которой наконец-то сняли швы.
- Я не религиозен, - сухо ответил Илья и коротко свистнул, подзывая машину.
- Я тоже, - согласился Соло, - но нам есть что отметить.
- И что же? – уточнил Курякин.
- Назовем это «первый этап выздоровления», - заявил американец.
- Тебе нельзя пить, - напомнил Илья.
Соло махнул рукой.
- Сеньор, - сказал он, усаживаясь рядом с водителем, - отвезите нас в хорошую парикмахерскую.
В уютном barbershop’е (4) Наполеон потребовал было, чтобы Курякина побрили и постригли, но тот категорически отказался, заявив, что ему и так неплохо. Наполеон выдал длинную тираду, в которой фигурировали русская «партизанщина» и английский «реднек», приправленные фирменным ехидством. Видя, что коллега невозмутим и неколебим, Наполеон уселся в кресло сам. А Илья, предполагая, что это надолго, решил прогуляться – купить сигареты, свежую газету, а, может быть, и что-нибудь из продуктов, раз уж Соло загорелось готовить праздничный ужин.
Сидя в уличном кафе на углу и потягивая пряный мате, Курякин терпеливо ждал, хотя мог бы поехать к дому, но приглядывать за Соло с недавних пор стало какой-то странной внутренней потребностью. К счастью для русского агента, американец пока не подозревал о его устойчивых патронатных заскоках, иначе бы прибил. Илья, неожиданно для себя обнаруживший, что пижон и идеологический противник слишком близко оказался к метке «свой», через границу которой мало кому удавалось переступить, находился в легком недоумении – как вести себя в такой ситуации, он пока не понял.
Судя по всему, подобные сомнения напарнику были совершенно чужды. Он неожиданно нарисовался перед Курякиным, полыхая улыбкой и фоня былым самомнением, уселся рядом и потребовал у официантки чашку крепкого кофе. Парикмахер сбрил с подбородка и щек недельную темную щетину, а в придачу преобразил американца с помощью довольно смелой стрижки: правый висок был симметрично сбрит, а волосы надо лбом, макушке и затылке довольно коротко пострижены. То ли из-за влажности, то ли из-за недостаточной дозы бриолина вытянутые обычно пряди завились крупными полукольцами, что придавало Соло бесшабашно-молодой и слегка вызывающий вид.
- Ну, что? – спросил американец, одним глотком приканчивая кофе. – Какие идеи для праздничного ужина?
- Пораньше лечь спать, как примерные пациенты, - подсказал Курякин, доставая из пачки очередную сигарету.
Наполеон бесцеремонно выдернул ее из пальцев напарника, щелкнул зажигалкой.
- Ты скучный, - заявил он, выпуская дым и играя ямочками на щеках в направлении зардевшейся от внимания миловидной официантки.
- У тебя вместо мозгов омлет, - сухо проинформировал Илья и поднялся.
- Мой омлет предельно функционален, Угроза, а вот твои коммунистические извилины искрят и дымятся – я отсюда вижу.
- Это галлюцинации. При сотрясе бывает.
- Господи, ну почему из всех возможных напарников мне достался напичканный перфокартами робот? – возвел очи горе Соло и тут же добавил. – Мясо или рыба?
- Мясо, - сказал Илья, не сомневаясь ни секунды.
- Ладно, Угроза, - согласился Наполеон, вставая, – пойдем – нам надо успеть все купить.
В мясной лавке Соло вынул из хозяина душу, выбирая кусок мраморной говядины именно того размера, формы, цвета и запаха, который требовался для правильного стейка а-ля Наполеон. Несчастный мясник перешел на ультразвук, доказывая превосходные вкусовые качества своего товара, Соло кривился и активно жестикулировал. Илья терпеливо ждал, прислонившись к стене.
Сцена повторилась в небольшом магазинчике, где Наполеон придирчиво выбирал вино.
Наконец, процесс подошел к концу и Соло, подхватив пакеты со снедью, уселся в такси. Победительно-презрительным видом американца Курякин не обманывался: тот побледнел, над губой выступила полоска испарины, движения стали замедленными. Наполеон периодически прижимал пальцы к виску, когда думал, что Илья не видит. «Спекся», - подумал Курякин и решил, что устроит одному отдельно взятому американскому агенту принудительную сиесту, как только они доберутся до дома.
К его облегчению, силу применять не пришлось. Бросив пакеты на кухонном столе, Соло уполз наверх без объяснений. Илья убрал продукты в холодильник и, взяв книгу, направился в сад. Перетащив шезлонг в тень, Курякин погрузился в чтение.
Примерно через час открылось кухонное окно, выпуская на волю мягкие волны джаза, который напарник предпочитал любой другой музыке. Это был хороший знак. Обычно джаз означал доброе расположение духа, пониженную степень язвительности и вкусный ужин.
Илья прислушивался к возне Наполеона на кухне: что-то шуршало, звякало, булькало, потом раздался басовитый «бум» и тихое «черт» было ему ответом. Курякин встал и, бросив книгу на шезлонг, пошел выяснять, что происходит.
Соло протирал полотенцем толстостенную сковородку; на разделочную доску было выложено мясо, рядом стояло блюдо с овощами и миска с картофелем.
- Помочь? – уточнил Илья.
- Две руки хорошо, а три лучше? – съехидничал Наполеон.
- Три руки и одна голова, - не остался в долгу Курякин.
- Ладно, умник, - вздохнул Соло, - разожги духовку и вымой картошку. Сможешь?
Илья молча потеснил американца у плиты и принялся выполнять порученное.
Курякину не часто удавалось наблюдать Соло на кухне, и иначе чем «священнодействием» это назвать было нельзя. Движения американца становились точными, экономными, выверенными до миллиметра, уходила куда-то напускная развязность, гасла всесезонная улыбка, напарник был серьезен, молчалив и собран. Почему-то казалось, что именно в эти моменты он настоящий.
Глядя, как Наполеон нарезает что-то, натирает специями, раскладывает в одном ему ведомом порядке на столе, Илья видел своего первого куратора – человека, которого до сих пор помнил и про которого никому ничего не рассказывал. Немногословный, жесткий, привыкший к беспрекословному подчинению, он был честен со своими подопечными и никогда не казался сторонним наблюдателем – лез с ними в самое пекло, с пеной у рта отстаивал своих перед начальством, наказывал всегда сам, и не превращал наказание в расправу. Они боялись его до жути, но боготворили. Отдыхал он так – разбирал личное оружие и чистил его до блеска, смазывал, полировал. Повторял: «Как ты к нему, так и оно к тебе, запомни». Илья запомнил и никогда не пренебрегал этим ежедневным ритуалом.
Медитативные занятия Соло кулинарией отчего-то были до невозможности похожи на бдение Сергея Ивановича над своим «Макаровым».
- Никогда не хотел поменять профессию? – спросил Илья, наблюдая, как Соло ловко режет картошку на тонкие ломтики.
- «Я слишком стар для этого дерьма», - процитировал Соло кого-то и дернул уголком рта.
- А научился где? – не отставал Курякин.
- Во многих местах, Угроза.
- Не хочешь об этом разговаривать?
- Удивляюсь, что тебя действительно это интересует, - сказал Наполеон, откладывая нож в сторону и глядя прямо на Илью.
- Почему?
- Обычно ты где-то на своей орбите и разговариваем мы только о деле.
- Если тебе так удобнее, я готов сохранять статус кво.
- Я еще не понял, удобнее ли мне так, - признался Соло, - я подумаю об этом.
Илья кивнул.
Наполеон залил соусом картошку и поставил керамическое блюдо в духовку, сунул нос в сотейник, где тушились овощи, удовлетворенно кивнул.
- Тебе, Угроза, придется побыть хронометром, - заявил он.
- В каком смысле? – удивился Илья.
- Картошка будет готова через сорок минут. А через полчаса наступит очередь рибая. Вот тогда ты мне и понадобишься – будешь отмерять время. Стейк любит точность.
Наполеон открыл бутылку вина, достал два бокала, наполнил каждый наполовину и один протянул Курякину.
- Неплохой здесь мальбек (5), - сказал он, сделав глоток.
- Про режим напоминать? – спросил Илья.
- Не порти мне вечер, - сморщился Соло, - возможно, последний из спокойных.
- Ты разговаривал с Уэйверли? – насторожился Курякин.
- Нет. Просто интуиция.
Илья бы охотно съязвил что-нибудь на тему сверхчувствительной задницы, которую Соло удостоил титула «интуиция», но за прошедшие месяцы он убедился, что чутье американца подводило редко, и когда он говорил «Не нравится мне это», следовало быть вдвойне осторожным.
- Думаешь, крота нашли? – уже серьезно спросил Курякин.
- Думаю, как следует поискали, как минимум. Все остальное узнаем, когда вернемся.
- Если вернемся, - констатировал Илья и Соло кивнул.
О том, что досадных провалов в последнее время стало как-то слишком много, они не говорили. Знали, что начальство также озабочено этой проблемой и что сейчас трясет личные дела каждого сотрудника А.Н.К.Л, а также проверяет их родственников и друзей в надежде найти крепкую ниточку, ведущую к тому, кто щедро делался информацией об операциях с вероятным противником.
- Интересно, долго ли нам тут сидеть? – произнес Илья.
- А меня все устраивает, - сказал Соло, - море, солнце, вино, полноценный отпуск. Что скажешь, Угроза?
- Мягко стелешь, - по-русски ответил Курякин.
- О, не изживаемый русский оптимизм! – Соло приподнял бокал. – За загадочную русскую душу.
- Трепло, - беззлобно обронил Курякин.
Ужинать решено было на веранде, которая опоясывала дом с трех сторон. Позади дома, под широким навесом, стоял круглый стол, за которым свободно могли усесться человек шесть. Сейчас Наполеон, разыскавший в недрах буфета скатерть, занимался сервировкой, по ранжиру раскладывая приборы и выравнивая их параллельно друг другу.
- Сложный церемониал, - сказал Илья, поставив на стол стопку тарелок, - к ужину надо было явиться во фраке?
- От тебя, Угроза, требуется только хорошее настроение и немного общительности. Да, можешь еще руки помыть, - отбил подачу Соло.
- И шею, - пробурчал Курякин и снял с крюка на столбе старый масляный фонарь. - Это что?
- Электричества на веранде нет, - проинформировал Наполеон, - так что или это, или свечи. Как ты относишься к романтике?
- Прихожу в дикий восторг, - заверил Илья.
- На людей бросаешься?
Курякин одарил его выразительным взглядом.
- Ладно, пойдем – пришло время готовить мясо.
Соло промокнул мясо полотенцем, присыпал крупной солью и перцем и отложил в сторону. Зажег конфорку, на которую водрузил сковороду.
- Она должна как следует прогреться, - объяснил он.
Затем натер куски говядины рапсовым маслом и выложил на сковородку.
- Полторы минуты, Угроза, считай.
Дождавшись отмашки от Ильи, Соло перевернул мясо, выдержал полторы минуты и перевернул еще раз. Затем на сковородку отправились кусок сливочного масла, веточка розмарина и зубчик чеснока. Наполеон полил получившимся соусом стейки и перевернул в последний раз.
Как только время истекло, снял сковородку с огня и начал выкладывать на тарелки запеченный картофель, тушеные овощи и рибай, поливая все сверху соусом.
- Давай ужинать, Угроза. Мясо должно быть горячим.
Усадив Курякина за стол, Наполеон подвинул к себе его тарелку:
- Позволь за тобой поухаживать.
Ловкими движениями он разрезал стейк на маленькие кусочки, обнажив сочное, розовое нутро, истекавшее прозрачным соком.
Илья, который уже захлебывался слюной от аромата, благодарно кивнул и подвинул тарелку к себе. Действовать одной рукой было не очень удобно, но в компании Наполеона он переживал и не такие конфузы, поэтому, не тратя времени на расшаркивания, он вцепился зубами в мясо и закрыл глаза от удовольствия.
- Потрясающе вкусно, - признал Илья.
Наполеон дернул головой и довольно улыбнулся.
- С Рождеством нас, - сказал он, наполняя бокалы.
- С Рождеством, - согласился Илья, делая глоток вина и возвращаясь к мясу.
- А как у вас празднуют Рождество, Угроза?
- У нас празднуют Новый год.
- Да-да, я помню, - заверил Соло.
- Наряжают елку, приглашают гостей, накрывают стол. Обычно, - пожал плечами Илья.
- Угроза, я подумал, - сообщил Наполеон, - статус кво – это прекрасно, но в честь праздника, мы можем от него отступить.
- Каким образом? – напрягся Курякин.
- Поиграем в «вопрос-ответ».
- Правила?
- Вопросы не о работе. Ничего, что можно было бы использовать в дебрифе. Один вопрос – один ответ. Никаких наводящих и уточняющих.
- И у каждого есть право не отвечать, - добавил Илья.
- Тогда вопрос заменяется.
- Согласен.
- Начинай, - сделал широкий жест Наполеон.
- Самое странное Рождество для тебя. Где?
- Боливия. У тебя?
- Ангола.
- Каким был твой Новый Год, Угроза?
Илья отложил вилку, вопросительно посмотрел на Соло.
- Мне не нужны личные подробности, - отмахнулся тот, - просто воспоминания, ощущения, что угодно.
- Ощущения? – переспросил Курякин. – Мороз. Много снега. Музыка. Мы часто ходили на каток. До войны. В эвакуации, помню, мама вырезала снежинки из старых газет. Я принес елочную ветку из леса – мы ее наряжали.
- Еловую ветвь, - на автомате поправил Наполеон.
- Да.
- А после войны?
- Один вопрос, Ковбой, помнишь? – поддел Илья, но продолжил, – А после войны я вырос, – он потянулся за сигаретами. - Про свои воспоминания расскажешь?
- Елка в гостиной высотой до потолка. Нам не разрешали подходить к ней близко. Мы подглядывали в замочную скважину за тем, как ее наряжали. В Сочельник в доме был большой прием, приезжали гости - нарядные дамы и джентльмены. Нас выводили к ним на полчаса. Нужно было вести себя прилично, отвечать на дурацкие вопросы и ничем не испачкать бархатную курточку, которую на меня натягивали по особым поводам. Я ее ненавидел.
Илья посмотрел на раскрасневшегося, охмелевшего после трех бокалов вина Соло. Обычно возлияния никак на нем не сказывались, но сотрясение сыграло с американцем злую шутку – его развезло. В голове тут же промелькнула догадка, что сейчас можно получить интересную информацию, которой не хватает в досье, нужно просто верно выстроить беседу. Курякин дал себе десять секунд, чтобы посмаковать эту мысль и прикинуть последствия. Перспектива была заманчивой, но он понимал, что не сделает этого – не заставит напарника сказать лишнего. Почему-то теперь это казалось нечестным по отношению к Соло.
- Где ты вырос, Ковбой? – спросил Илья.
- Джорджия.
- Хорошая протестантская семья?
- Католическая. А у тебя?
- Родители были атеистами, - отмахнулся Илья.
- Ты понял, о чем я.
- Мама – коренная москвичка, родители отца из Архангельска. Как ты попал в армию?
Наполеон повертел бокал в пальцах.
- Вопрос отклоняется.
- Хорошо, - спокойно кивнул Илья. – У тебя в детстве был пони?
- Что? – брови у Соло поползли вверх. – Какой пони?
- Такая маленькая лошадь, - объяснил Курякин и ладонью продемонстрировал рост той самой маленькой лошади.
- Я знаю, как выглядит пони, - заявил Наполеон, - откуда он взялся в твоей голове, Угроза?
- Ну, знаешь, Старый Юг, большой дом, маленький масса (6), у которого обязательно должен быть пони.
- Меньше надо пропагандистских книжек читать. У меня была няня – злобная старая дева. А пони не было. Мать даже собаку не разрешала завести. Вот у тебя, Угроза, была собака?
- Была. Дворняжка. Я ее на улице подобрал.
- Счастливое детство?
- Наверное, как каждое детство, Ковбой. Из-за любой мелочи можно было почувствовать себя счастливым.
- А сейчас?
- Сейчас с ощущением счастья гораздо сложнее. Хотя, - Курякин растянул губы в улыбке, - твой стейк делает меня счастливым.
Соло отсалютовал ему бокалом.
- Теперь моя очередь. Какие планы на потом, Ковбой?
- Ты меня вербовать собрался? – изумился Наполеон.
- Вопрос отклоняется, - ответил Курякин. – Так какие планы? Мирная профессия?
- Куплю себе пони, - фыркнул Соло. – А если серьезно, я не уверен, что возможность «потом» вообще существует. А ты?
Курякин долго раздумывал над ответом, но все-таки произнес:
- Скорей, я не хочу рассматривать эту возможность. И давай на этом закончим.
- Как всегда, - вздохнул Наполеон, - на самом интересном месте. Который час?
- Почти одиннадцать, - сказал Курякин, сверившись с часами, - еще можем успеть лечь спать пораньше.
- К черту! Прихватим еще бутылку и пойдем в сад – должен же в этой дыре быть праздничный салют.
- Раз пошла такая пьянка, - пробормотал Илья по-русски и засунул сигареты в карман.
Они сидели, устроившись прямо на траве, пялились на расцветающие в небе шапки фейерверка и по очереди отхлебывали прямо из горлышка терпкое аргентинское вино.
Соло вдруг рассмеялся.
- Что? – спросил слегка окосевший Илья.
- Так и тянет сказать что-нибудь пафосное.
- Так не сдерживайся, - посоветовал Курякин.
- Вот уж нет!
- Боишься, что все сказанное будет использовано против тебя?
- Я в этом уверен.
- Такого ты обо мне мнения, Ковбой?
- Подожди, Угроза, не кипятись. Я думаю, что все сказанное точно будет использовано, но не обязательно «против». Понятно?
- Нет, - честно признался Илья.
- И черт с ним! Кстати, - оживился он, - а ты загадал желание под бой этих… курантов?
- Каких курантов?
- Ну, под звон колоколов.
- Это у тебя в голове звенит.
- Возможно.
- Тебе пора спать.
- Неочевидный вывод.
- Мне тебя силком тащить?
- Это противозаконно. И я буду сопротивляться.
- Хорошо, - мстительно пообещал Курякин, - я на тебя натравлю Габи при случае.
- А это бесчеловечно.
- Уже привыкнуть пора.
- Ты - неподражаем, - заржал Соло и хлопнул Курякина по коленке.
- Осторожнее, Ковбой, у меня повышенный коленный рефлекс, - повернувшись, сказал Илья.
Наполеон демонстративно поднял руки, потом тряхнул головой:
- Я, пожалуй, спать, - он поднялся, - хорошее вышло Рождество, Угроза. Доброй ночи.
- Доброй, - согласился Курякин.
- Угроза, - донеслось из темноты, - створку раковины полезно иногда приоткрывать. Для проветривания.
Илья открыл рот, чтобы ответить, но пока искал в арсенале достойную колкость, задняя дверь дома громким хлопком сообщила о том, что его оппонент перестал быть доступен для спора.
Курякин не пользовался таким сомнительным инструментом, как интуиция, не доверял предчувствиям – его учили планировать наперед и просчитывать все заранее. Напарник с его преувеличенным артистизмом упорно не желал становиться переменной в решаемых Ильей уравнениях – произвольно менял знаки, пренебрегал законами математической логики. Именно поэтому ощущение того, что он сделал что-то неправильно, которое нельзя было объяснить, основываясь на «из этого следует», свербело где-то под ложечкой, провоцируя подняться наверх и выяснить, что не так. Но выглядеть просителем он терпеть не мог, а поэтому допил вино и отправился спать, пообещав себе разобраться со ставшим раздражающе-своим напарником и букетом странных эмоций, которые он вызывал в Илье одним своим присутствием, утром, на свежую голову.
Утром Илью разбудил Соло:
- Вставай, машина внизу, звонил Уэйверли – мы срочно нужны.
Покидав свои скудные пожитки в чемодан и зачем-то сунув туда же цветастую рубаху, Курякин спустился вниз. На улице, около потрепанного «Шеви» (7), вытянувшись во фрунт, стояли двое в штатском, но их дешевые костюмы и постные рожи Илью не обманывали – выправка была видна сразу. Когда им с Наполеоном велели сесть назад, паранойя немного отступила, но всю дорогу до Буэнос-Айреса, за которую в машине не было сказано ни одного слова, Курякин прикидывал их с Соло шансы – по всему выходило, что шансов немного.
Вчетвером он ждали рейса, неразделимые как сиамские близнецы. Когда Наполеон собрался выпить в баре кофе, один из сопровождающих вызвался сходить за ним сам. К облегчению Ильи, агенты в штатском посадили их в самолет и исчезли.
- Как думаешь, что это было? – спросил Соло.
- Не знаю. Долетим – спросим.
- «Когда» или «если»? – с какой-то странной веселостью уточнил Наполеон.
- Когда, - обдумав все, сделал вывод Курякин.
Наполеон начал пристегиваться, повертелся, устраиваясь поудобнее в кресле и, улыбнувшись напарнику, заявил:
- Я по-прежнему не понимаю методов твоей работы, Угроза, ты чертовски упрям, а еще агрессивен и прямолинеен как шпала, но в этом что-то есть. – глядя на удивленного Илью, Соло пояснил. – Это на случай «если».
- Надеюсь, ты не ждешь взаимности? – буркнул Илья.
- Боже упаси! – и Соло, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза.
Убедившись, что продолжения не последует, Курякин отвлеченно произнес в пространство:
- Ты не такой дерьмовый шпион, как я думал, Ковбой, - услышал тихое фырканье и добавил, - на случай «если».
__________________
(1) Мар-дель-Плата – самый известный морской курорт в Аргентине
(2) Эль Пуэрто – территория порта и прилегающих к нему районов, где сосредоточены таверны и ресторанчики для своих, а не для туристов
(3) Паррильяда – национальное блюдо, ассорти из стейка, потрохов и сосисок
(4) Barbershop – мужская парикмахерская
(5) Мальбек – сорт винограда, из которого делают красное вино того же наименования, гордость и флагманский сорт Аргентины
(6) Масса - сокращенное от "master" – «хозяин» обращение рабов к плантаторам американского Юга
(7) «Шеви» - сокращение от «Шевроле»
@темы: Снежный шар, фандомное, Новогоднее
-
-
26.12.2016 в 19:20И вдруг подарок! Мне!! И такой... вкусный. Не смотря на потрепанного Наполеона и слегка покоцанного Илью. Рождество))) И ужин! Соло просто не может не выпендриться! )))))
И такое все удивительное - жаркий Аргентинский декабрь, внезапная откровенность в Рождественскую полночь, недосказанность... Надеюсь, что ни каких «если» с ними не случится, а будет только когда. ))
Спасибо большое, дорогой автор.
-
-
26.12.2016 в 19:28Спасибо за агентский отпуск).
-
-
27.12.2016 в 00:09Спасибо автору!
-
-
27.12.2016 в 10:14И ребята тут едкие друг к другу, но в их подколках мне видится особенная дружба-близость.
И опять еда, божички
Прекрасно, что Илья с Напом стремятся узнать друг друга, кто в каких условиях ковался.
Почему же Соло отклонил вопрос про армию? Меня теперь раздирает любопытство. Вот бы узнать эту историю.
-
-
27.12.2016 в 17:14Чудесный рождественский набор к празднику! Конечно, будет только "когда" и никаких "если".
-
-
27.12.2016 в 20:44...пообещал Соло и выдал одну из своих улыбок, которая с успехом могла заменить клятву на Библии.
...правый висок был симметрично сбрит, а волосы надо лбом, макушке и затылке довольно коротко пострижены. То ли из-за влажности, то ли из-за недостаточной дозы бриолина вытянутые обычно пряди завились крупными полукольцами, что придавало Соло бесшабашно-молодой и слегка вызывающий вид.
-
-
30.12.2016 в 00:34-
-
30.12.2016 в 11:28Отдельно очень понравились детали, среди которых описание новой стрижки Наполеона.
Спасибо, автор!
-
-
05.01.2017 в 16:33Люля! С наступившим тебя, дорогой мой женщин! Я рада, что мне поручили именно твой подарок. Очень надеялась угодить)
-
-
05.01.2017 в 16:36-
-
07.01.2017 в 00:34- Прихожу в дикий восторг, - заверил Илья.
- На людей бросаешься?
А я вот думаю - это на свидание похоже было! Вкусный ужин наедине, с задушевными разговорами, вином и ощупыванием коленки.
-
-
07.01.2017 в 08:57-
-
07.01.2017 в 12:41-
-
07.01.2017 в 12:50-
-
07.01.2017 в 12:50-
-
08.01.2017 в 00:36Да. )))